Но давайте вспомним, с чего все началось. В советское время частного бизнеса не было, существовала только судебная адвокатура.
Дальше, в перестройку, появилась потребность в оказании правовой помощи народившимся кооперативам, и судебная адвокатура на него сразу откликнуться не смогла. Считалось, что адвокат это только тот, кто защищает воров и хулиганов. Появились правовые кооперативы, в которые пошли работать юрисконсульты предприятий, хоть что-то понимавшие в хозяйственном праве.
- Такая ситуация была только в России?
- Во Франции – стране классической адвокатуры, ее колыбели, с мантиями, париками и мэтрами – после войны, когда в рост, мощно пошли коммерческие корпорации, тоже возникли юридические консультанты. Они существовали за пределами адвокатуры, оказывали помощь бизнесу. Но при этом их деятельность регулировалась Министерством юстиции. К ним предъявлялись определенные требования – то же высшее юридическое образование, достойный моральный облик. И 20 лет во Франции был дуализм, но они с адвокатурой все это время шли к объединению.
- Вернемся в Россию.
Сначала, когда появились правовые кооперативы, было введено лицензирование, Министерство юстиции вело реестр, куда подавались документы. У консультанта требовалось, как минимум, высшее юридическое образование. Сейчас вообще ничего не требуется. Это может быть псих, человек с судимостями. Хотя в последнем случае, как часто шучу, рецидивист все-таки сможет оказать какую-то правовую помощь.
- Он же практик почище многих!
- Ну, конечно! В итоге же мы получили ничем и никем не управляемую массу людей, а вся ситуация стала полной аналогией той, что была перед реформами Александра Освободителя, когда были ходатаи и стряпчие. Такая же бесформенная масса.
А что у нас есть в адвокатуре? Единые требования, этические стандарты и нормы, которые в нашей практике развиваются в систему прецедентов, есть контроль самоуправляемой ассоциации. Мы – не общественная организация. В Европейском суде, между прочим, бельгийскими врачами и литовскими адвокатами несколько лет назад ставился вопрос о нарушении статьи 11 Конвенции, что якобы их принудительно загоняют в профессиональные общественные ассоциации, тогда как это должно быть свободное волеизъявление. Примерно такую же жалобу в тот момент подали и английские трамвайщики.
- Что решили в Страсбурге?
- Жалобу трамвайщиков как раз удовлетворили. Судьи сказали, что тем совершенно не обязательно быть в профсоюзе. А вот что касается адвокатов и врачей, было написано: контроль профессиональной ассоциации – необходимое условие обеспечения качества профессиональной деятельности.
Мы постоянно изгоняем адвокатов, которые халтурят, обманывают клиентов, предают их. Что с ними происходит? Они пополняют ряды предпринимателей от юриспруденции. Ведь там их никто уже не заставляет оказывать бесплатную юридическую помощь. А у нас по уголовным делам свыше половины дел идет по назначению.
- Ну а аргумент про деньги?
- Что касается единых тарифов оплаты помощи, загляните и посмотрите, какая основа, на которой заключается соглашение. Оно свободное! Как договорятся адвокат и клиент, так и будет. Никаких тарифов у нас не существует, тарифы были при Софье Власьевне! И тут-то как раз рынок этот вопрос регулирует. Клиент заплатит только сколько сможет. В кодексе этики сформулированы обстоятельства, которые при этом учитываются: объем и сложность работы, продолжительность времени, необходимого для ее выполнения, опыт и квалификация адвоката, степень сложности и др. Люди договариваются! Конкуренция – есть! И когда вот эти ребята, которые сейчас практикуют за рамками адвокатуры, станут адвокатами, что лично для них изменится? У них там что было? Договор возмездного оказания услуг. А у нас что?
Договор об оказании юридической помощи. По сути, то же самое.
Конкуренция идет не между адвокатскими образованиями, так как помощь оказывают конкретные люди. Ничего не изменится. Но если ты, дружок, приходишь в адвокатуру, подчиняйся правилам профессии, которые не взяты из головы Резника, Пилипенко или кого-то еще. Они наработаны веками отношений адвокатов и клиентов.
Есть еще один интересный момент. Вообще-то у нас преференция – абсолютная адвокатская тайна. Нас нельзя допросить об оказании юридической помощи.
- Еще один «пряник» для сомневающихся консультантов.
- А это не их пряник! Это привилегия доверителя! Потому что он приходит к человеку, и у него гарантия: все, что он адвокату расскажет, останется тайной. Никто на это посягнуть не может! К нам, между прочим, приходит немало юристов-предпринимателей, неплохих профессионалов, не буду мазать всех черной краской. Там действительно есть отличные специалисты по корпоративному праву, налогам, финансам. Была интересная история, когда пришла одна крупная фирма, которая помогала бизнесменам по одному налоговому делу. А потом их вызвали в Следственный комитет и допросили в качестве свидетелей. И они были не вправе отказаться от дачи показаний. Поэтому не надо придумывать и стонать по поводу того, что гражданам станет хуже.
Мы говорим вот о чем: нельзя на предпринимательской не регулируемой никакими профессиональными нормами основе оказывать постоянную юридическую помощь за плату! Мы не собираемся никого загонять к адвокату. Есть общественные организации, есть родственники, соседи, наконец. Ты хочешь, чтобы в суд за тебя пошел общественник, или твой сосед? Флаг в руки! Но если люди на этом зарабатывают, если профессионально оказывают помощь, то, извините меня, отношения с доверителем, получается, не защищены вообще!
- Выходит, критики адвокатской монополии частенько просто не замечают очевидные преимущества адвокатуры.
- Люди или не знают, или, действительно, извращают наш закон. Принцип организации адвокатуры – разграничение адвокатского бизнеса от корпоративного самоуправления, что было соединено в советской адвокатуре, где договоры заключались с коллегиями. Сейчас я никакого отношения как президент адвокатской палаты не имею к делам, которые проводят адвокаты любых адвокатских образований. Никакой централизации в современной адвокатуре нет. Никаких тарифов, которые диктуются сверху. Свободное соглашение адвоката и клиента. И, понимая ситуацию, что есть люди, которые много лет довольно успешно оказывают юридическую помощь за рамками адвокатуры, я отдаю себе отчет, что их надо принять или вообще без вступительных экзаменов, или устроив собеседование только по двум нормативным актам – закону об адвокатуре и кодексу профессиональной этики.
При Царе-батюшке, кстати, это регулировалось довольно просто. Если имеется некто, уверенный, что может оказать юридическую помощь, не будучи адвокатом, такой «специалист» мог ее оказывать, но не более пяти раз в год. Да и то по не сложным гражданским делам.
- Наверное, чтобы не перетрудился на непривычном поприще.
- … а вот дальше – извините! Вступало в силу регулирование, работали профессиональные адвокаты. Поэтому никто не загоняет граждан в угол, упаси боже! И сейчас мы имеем дело либо с необоснованными страхами, либо с намеренным искажением действительности. Проще говоря, спекуляциями.
В 2002 году, накануне принятия новой редакции закона об адвокатуре, многие ваши коллеги говорили что-то типа «ну вот теперь мы точно очистим корпорацию от паршивых овец!». Однако если внимательно следить за криминальной хроникой, отстрелом некоторых представителей профессии, складывается впечатление, что «воз и ныне там».
- Могу сказать, что настрой в немалой степени оправдался. Первое. Тысячи субъектов с корочкой адвокатов наше сообщество покинули. Мы действительно непросто переживали период турбулентности 90-х годов. При этом я не называю эти годы «лихими», тем более не швыряю в них камни как иные бесчестные политиканы. Для меня они, скорее, славные, поскольку были закономерны, со всеми неизбежными издержками. Так вот: у многих из этих тысяч «корочки» были для отмазки, они вообще никому не оказывали юридическую помощь. С принятием 12 лет назад нынешнего закона об адвокатуре началось очищение.
У нас есть такое правило: статус адвоката прекращается, если адвокат утратил связь с сообществом, о нем нет никаких сведений, и даже нет скудных отчислений.
Справка РАПСИ: в столице сегодня каждый адвокат-член Московской городской палаты адвокатов (МГПА) платит 800 рублей ежемесячно на нужды МГПА. Это в 4 раза меньше чем в Германии и в 6 раз меньше, чем во Франции.
У нас есть дисциплинарная практика. А прекращение статуса адвоката это жестко – человек лишается куска хлеба. Поэтому такая крайняя мера применяется не всегда, а лишь в случаях тяжких проступков. Да, есть карманные адвокаты, я их называю инкассаторами.
- В обиходе их еще кличут решалами.
- И представьте себе: у адвокатской палаты к ним доступа нет! Да и как выявить такого адвоката-инкассатора? У нас есть порядок при работе адвоката по назначению: категорически воспрещается персональный вызов Иванова, Петрова, Сидорова. Следует обращаться только в адвокатское образование, в котором адвокат назначается в соответствии с графиком. Если защитник появляется в таком деле с нарушением этого порядка, мы его изгоняем.
А как по жизни появляются карманные адвокаты? Задерживают какого-то субъекта, мы сейчас не обсуждаем, обоснованно или не обоснованно. И ему следователь говорит: «Я могу тебе помочь, но при одном условии: возьми вот именно этого адвоката, Сидорова!».
- Ну а поскольку бывших не бывает…
- Скорее всего, человек заключает соглашение. Представьте себе: не всегда следователи с оперативниками оказываются обманщиками, берут деньги и действительно выполняют взятые на себя обязательства. Не возбуждают дело, либо прекращают его, либо квалификацию полегче дают, либо подводят под примирение сторон…
- Тогда как узнать о таких адвокатах?
- К нам такая информация не поступает, дело-то по соглашению! Все довольны! Один заинтересован, чтобы дать. Другой – чтобы взять. Третий – чтобы передать за процент. Я все время говорю начальникам УВД или руководителям-«следакам» на совещаниях: «Поднимите дела за год, отказные или прекращенные, и вы обнаружите удивительную картину – там один или, в лучшем случае, два адвоката, вообще неизвестные, они никто и звать никак! Что это за люди? Почему именно к ним поступают такие обращения?».
- А в ответ – тишина?
- Молчание. Приведу такую статистику. Примерно 250 дел в год мы рассматриваем из 600-700 жалоб. Ведь поступает много необоснованных претензий, когда, например, потерпевший жалуется на адвоката обвиняемого или истец жалуется на ответчика. Тут извините! На качество оказания юридической помощи может жаловаться только доверитель. Так вот, из 250 жалоб примерно половину мы признаем обоснованными. Из этой половины около 20 адвокатов каждый год из сообщества изгоняется. Когда мы имеем абсолютное опорочивание чести и достоинства адвоката – предательство интересов клиента, принятие незаконных поручений в ситуациях, когда адвокат отдельно, закон – отдельно, халтура абсолютная – тогда да, вон из профессии.
Напишите